Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Всеволод Лебедев и Иван Халтурин. "А третьего измерения - нет"

Виталий Халтурин

Всеволод Лебедев. Это очень глубокий, талантливый, ни на кого не похожий, доброжелательный, вдумчивый, ироничного ума и независимого характера человек. Писатель, этнограф. В 1958 году папа подарил мне книгу Лебедева «Вятские записки»...

В интернете приводится краткая биография Лебедева:
http://www.sloblib.narod.ru/2001/lebedev.htm
Родился 8(21) ноября 1901 года на ст.Рауда на Амуре. Детские и юношеские годы прошли в г.Слободском Вятской губернии. Учился в реальном училище, работал в городской библиотеке, читал лекции на сельскохозяйственных курсах в народном университете. Вместе с другими энтузиастами-краеведами в 1920-1921 г.г., собрал в Слободском большое количество материалов по геологии, минералогии, истории и культуре края. Основал Слободской музей краеведения. В 1922 году переехал в Вятку для работы в губернском краеведческом музее. К этому периоду относятся и первые публикации. В 1923 году поступил в Петроградский университет на археологический факультет, после окончания которого занимался музейной работой, а затем всецело – литературной деятельностью. В 1930 опубликованы первые книги «Полярное солнце» и «К северным народам». В 1933 году в свет вышли «Вятские записки», точно передающие своеобразие жизни края. Безвременно ушел из жизни 16 февраля 1938 года.

А вот что говорит о себе сам Лебедев. в "Вятских записках":
Прежде рассказывали анекдот о том, как некто, ехавший на пароходе, спросил проезжавших на плотах мужиков: "что вы за люди?" и получил ответ: "мы не люди, мы вятские"
...Но я, когда меня называют вятским, не обижаюсь и не хожу никуда жаловаться. Я и в самом деле вятский, и даже слобожанин, а слобожане из всех вятских - самый вятский народ.


Виталий Халтурин рассказал:
Одним из близких вятских друзей моего отца со времен 1920-х годов был Всеволод Лебедев. Это очень глубокий, талантливый, ни на кого не похожий, доброжелательный, вдумчивый, ироничного ума и независимого характера человек. Писатель, этнограф. Или как он сам себя называет - краевед. В 1958 году папа подарил мне книгу Лебедева «Вятские записки», изданную в Ленинграде в 1933. Это был его подарок - мне, по случаю его дня рождения. На книжке - отец написал:

Виталию Халтурину - на память о мифическом "Колдуне", рассказывавшем тебе и Леве сказки на Мертвом переулке*.
Он был реальной личностью, этот колдун, в доказательство чего посылается его фотография и эта книга. Что касается твоего отца, то он тоже был: так, он внезапно появляется на стр. 132. Все, что было до и после этого неожиданного появления героя, вычеркнула цензура. Он остался в книге мельком, эпизодически, - и то только благодаря небрежной работе цензуры.
Москва, 16 - IV 1958.


Вот перед нами эта, случайно уцелевшая, стр.132: Иван пришел ко мне вечером в естественно-научную лабораторию. Он вошел в длинной и широкой шинели, сияя новой шинелью и лицом. Наган он носил с такой осанкой, как носят орден.
- Небесполезно будет мне, - сказал он, садясь, - поехать в коммунистический университет в Ленинград. Можешь дать мне свою драму, я отвезу ее критику Айхенвальду, как ты предлагал. Кстати, почему Айхенвальду?
Я сказал, что не знаю других критиков. Айхенвальда я знал только по обложке его книги и не знал, кто он - идеалист или материалист. Книги в нашей библиотеке стояли рядом, без разбору.
- Всё равно, давай отвезу, -сказал, сделав гримасу, Иван.
Он встал и на прощанье сказал, что зайдет в институт красной профессуры и узнает, можно ли будет меня устроить туда.
Через месяц я получил письмо, в котором он писал, что жив, доволен жизнью, читает Маркса и интересуется биологией.
"Критик же Айхенвальд, - писал он - рукописи не принял, так как страшно близорук и возьмет при условии, что ее перепишут на машинке."
Но машинку не удалось раздобыть, критик же Айхенвальд продолжал быть близоруким и скоро предпочел уехать в эмиграцию, где занялся антисоветской пропагандой.


Наган? Вряд ли отец носил наган – подумалось мне. Чего в нем не было совсем, так это воинственности. Но вот в письме к нему его друга Николая Деньгина читаю: «cкоро достану тебе пушку». Правда, описанная Лебедевым сценка, когда отец собирался в Комуниверситет, происходила в 1922, а письмо Деньгина с обещанием «пушки» датировано октябрем 1925. Деньгин мог и пошутить, это в его характере. Но Лебедев - вряд ли. В крайнем случае он мог сместить наган во времени, добавив его к этой сценке для красного словца. Видимо, наган все-таки был, не устоял мой отец перед таким мальчишеством.
К сожалению, я так и не знаю – что же еще было написано у Лебедева об отце, что так не понравилось цензуре.

Несколько писем Лебедева из Питера, где он учился в Университете - в Вятку, к Халтурину и его друзьям-товарищам по комсомольской и газетной работе, сохранились в архиве Ивана Игнатьевича

25 июля 1923
Из Петрограда в Вятку
Халтурину, Кинду, Петровой

...Уже год, как я в Петербурге и даже прочел "Азбуку коммунизма" сочинение Бухарина и книжку стихов Анны Ахматовой. Вообще совершенствуюсь в области марксистского миросозерцания. Лично знаком с Управдом нашего дома, раз видел Зиновьева и несколько часов находился в одном здании с Красными Профессорами куда зашел по продовольственному делу.....
.... Варя, ты говорят, учишься в ин-те журналистики. Потом еще говорят, ты часто плачешь. Не хочу верить.

13 авг 1923
Из Петрограда в Вятку

Дорогие товарищи!
Существует Российская Коммунистическая партия (большевиков)
Существует и Всеволод Лебедев.
Не существует того, что он считал реальным - его "третьего измерения" не существует.
Существуют на свете Иван Халтурин,
существует на свете Кинд.
И другие.
Существует также на свете работа. Многое существует.
Третьего измерения нет.
К немногим и небольшим мыслям подводит жизнь, но они тверды и хороши.
Существует помимо этого и еще что-то такое - но пусть оно будет плотью, пусть оно будет в том, что будет.
Мои слова может быть тяжелы и неприятны Вам. Но они пишутся не для Вас - одной только стороной для Вас.
Достаточно.

Главное все в том, что я хочу быть коммунистом и прошу на это у Вас разрешения. Если Вы согласитесь (полагаю, не без курьёзов), посылайте с Халтуриным рекомендации, Вы лучше меня знаете какие и сколько рекомендаций нужно и, думаю, поможете мне в этом. Мои питерские знакомые - люди с небольшим стажем. Если мне даст рекомендацию человек, меня не знающий (если это вообще может быть) - он меня узнает. Отвечать за рекомендацию он не будет - может быть в этом уверен.

Мне хотелось бы иметь рекомендации именно из Вятки. В Питерских коммунистов я что-то не больно верю.
Определено знаю, что вы мне устроите.

Писать больше не хочется.
Жму ваши руки. С Халтуриным увижусь в Петрограде. С остальными на Рождестве в Вятке.
Ваш Всеволод Лебедев


Вот такое письмо. Еще раз убеждаюсь, что "хочу" - это псевдоним "надо", частенько в привкусом чувства долга. Или от "куда деваться". А "хочется", как и "не хочется" - это внутренний голос, который знает лучше.

А главное - что и важнее и печальнее, - третьего измерения, оказалось - нет...

8 янв 1924
Халтурин!
Очень жаль. Я ухожу тебя не дожидаясь. увидеть очень хотелось. Относительно анкет. Будет хорошо, если будешь писать не по анкетам. Анкета в том виде, в каком она была дана не может служить прямым материалом, только косвенным. Но все же пиши, это нужно.
Есть у меня у тебе просьба. Николай Лебедев пишет о Ленине (к воскресенью). Ему нужен тот номер московской газеты, где воспоминания (Липиной?) и др. Не можешь ли ты ему помочь.
И еще другая просьба: напиши мне
Твой Всв.Лебедев

Записка без даты
Иван!
Если можешь, захвати в пятницу в пионер-кабинете сочинения Ленина фунтов на семь.
Вс.Лебед...
И, конечно, детские книги

Записка без даты
Товарищ Халтурин!
Всё обстоит вполне нормально. Бухгалтер сказал, что никакого обещания выплатить деньги не давал, что денег у него сегодня нет.
Привет
Всев.Лебедев


В Архиве Ивана Халтурина есть маленькая книжечка. размером в четверть стандартного листа, 68 страничек, цена .40 к. ОХОТНИКИ НА ИМАНЕ., издана Молодой Гвардией в 1938 г .
Всеволод Лебедев рассказывает в ней про свое посещение лесных людей, охотников. Приехал с научной целью, изучать эту культуру, эту лесную жизнь. Для них он - гость.

Река Иман выходит из Уссури, притока Амура. Туда выслали староверов. Они не понимают, как тут жить в этом лесном краю. Не знают законов охотничьей жизни. Туземцы пожаловались, что ссыльные староверы не умеют вести себя в тайге.

"Наши туземца-охотника совсем не может охотать. Спортит на берегу старовера. Пешком ходит на охота а зверь нюхать его дорога. Зверь весь убежал. Его палит огонь и варит кушай. Тогда зверь ходит, "хочу кушай" нюхал и убежал. А наша туземец совсем другой дела охотай. Летом ходит на амирочка (лодке) ....Наша орочона живи всегда на сопку, не пугает зверь. Наша все знает куда плохо куда хорошо"....

Заметка о о староверах, об этом конфликте появилась в Комсомольской правде и привела Лебедева на Иман. Там все было как у Арсеньева в "Дерсу". Лебедев ходит, смотрит, слушает, иногда - спрашивает. Раньше эти люди никогда не рисовали. Но вот им дают бумагу и карандаш. И возникает точный рисунок.

....У меня в сумке было много бумаги и карандашей. Я выложил все это перед орочоном. Он пристально смотрел на них. Потом взял карандаш, как берут ружьё. Он чертит чей-то нос. Это нос изюбра, Животное с тонкой шеей бежит.

Он положил карандаш и сказал - больше не мог рисовать.

Я хотел было попросить порисовать и его спутника, пожилого орочона. Но молодой охотник сказал: Его не рисовать, это моя мама...
Действительно - ведь мама на охоту не ходит - что она может рисовать?

Много таких рисунков собрал Всеволод и привёл их в своей книжечке.
А вот рукопись - "Вотяки". Не знаю,была ли она издана как книжка или как статья где-нибудь. Рукопись - без помарок, т.е. беловик, готовый к сдаче в редакцию. Четыре странички аккуратным почерком.

....Раньше вотяки жили шире - по всей вятской земле. Охотились и ловили рыбу. Оружие у них был лук да костяная стрела. Шкурку убитого зверя приносили они в дар богу-хозяину. Есть при избах и сейчас пристроечки - для бога. Хранятся в них берестяные короба - а в тех коробах положены богу от женщин - мотки красного шелка, чтоб не переводилось у них платье - от мужчин беличья шкурка (белка - главный вотяцкий зверь.)

Когда пришли сюда русские - они сганивали вотяков с лучших мест. Русские приехали на Вятку давно, когда еще существовал торговый город Новгород Великий. Это были новгородские послы. На лодках поднимались они по Вятке-реке, везде находили леса да городища...

Городище - холм над рекой, там где две реки сливаются, на водном пути. (Прежде главный путь был по рекам. Куда текла река - туда человек и шел, углубляясь в неизвестные земли.) За холмом - деревня, живут вотяки. На холме - вал, насыпь. Огорожена самая верхушка, где поместятся человек сто - отражать неприятеля.

Плывут неизвестные люди по реке - с холма далеко видно - все воины забираются на холм...

На склонах этих, теперь обросших лесом холмов - если раскопать их - можно найти немало стрел, остатков копий. Весь подъём со стороны реки сплошь бывает осыпан стрелами.

Теперь у этих старых городищ - русские города, фабрики. А вотяки до самой революции жили стесненно в деревнях. Ученых людей между ними не было. Русские попы окрестили их в христианскую веру - а вотяк по-прежнему уходил в лес молиться своему богу.

Один ученый выдумал про них, что в лесах приносятся кровавые жертвы. Пропал в деревне русский человек - обвинили вотяков, что они зарезали этого человека в лесу своему богу. Назначили суд - судили стариков, вотских священников, которые в лесу молились. Приехал на суд писатель Короленко - он помог вотякам. На суде вотяки эти говорить за себя не умели. Стали писать о них в газетах. Суд вотяков оправдал - а дело не забылось. До сих пор помнят вотяки, как их, крестьян, водили в царский суд.

Я ездил среди вотяков...

....Избы остались у вотяков курные. Окурило дымом стены и потолок, черные, блестят как лак...

....Женщина по-русски говорить не умеет. Она в белом холщовом платье, и вся расшита красным шелком. А на груди - масса бус, крестов."

...."Вотячку хлебом не корми - а дай ей красного шелка. Любят они красоту" - сказал мне один русский. У вотянок одно в жизни красивое - красный шелк да песни. Сидит зиму в избе, шьет и тянет песню. Длинную-длинную, и нет ей конца.

Сидел я первый раз, слушал песню и показалась она мне, как как снежное поле: идет человек и нет полю конца. Даже немного жутко стало.
- Когда же, спрашиваю, конец этой песне?
- А у наших вотских песен конца нет, такие они.
Идет вотяк по лесу и затянет петь - и слов то всего в ней, - "ой-ой" - больше никаких слов и нет. Как птица тянет мелодию - так и первобытные народы - без слов, одну мелодию.

Казались мне они, с этими мелодиями да в ярких шелковых костюмах совсем странными. Откуда это, думаю, кругом равнина, лес, изба курная - а откуда так красиво...

Я занимаюсь наукой, объезжаю разные народы, собираю что у кого есть интересного.

Сначала вотяки боялись - приехал человек из Ленинграда - спрашивает про вотскую жизнь - наверно, самый главный комиссар. И однажды на улице я услышал такой разговор про себя:
- Он кого хочет в Сибирь сослать может.
(Так жизнь для вотяка попрежнему пахнет царским кнутом, Сибирью-ссылкой).

Рукопись эта - без даты. А вот и косвенная дата. Написано "Ленинград" - значит после 1924 года. Царскую (а не сталинскую) ссылку имеет в виду Лебедев. Значит - до коллективизации. Но "Комиссар" уже всемогущ. И хотя Солженицын и говорит, что "национальные потоки" были уже в начале 1920-х, но на самом деле это были еще остатки гражданской войны, последние попытки независимости на Кавказе. Да и в Таджикистане с басмачами было покончено только в 1929 году. У вотяков ничего такого не было. Похоже, был Лебедев у вотяков в 1926, написал в 1927. Посмотреть бы дату в "Комсомольской правде".
Но вернемся к вотякам. Лебелев рассказывает:

...схожу, думаю, на вотские посиделки, где они время проводят. Ведут меня в баню - у них посиделки в банях, больше места нет, где собираться. Чиркают спичкой. Пролезаю в дыру - такое ощущение - лезешь куда-то, а может потом и не вылезешь. Сразу не разберу - не то поют, не то кричат. Баня - головой до потолка чуть не достаёшь. Тридцать человек сидят друг на друге. Яркий шелк слепит глаза, хоть в бане и темно. Ведут меня на лавку. Вижу кругом знакомые парни и у каждого на коленях сидит вотяцкая девица и веретеном вертит.

- Это и есть наши посиделки. Мы, вотяки всегда так собирались. У нас клуба нет.

-Это кто? - спрашивают.
-А это самый главный художник из Ленинграда.

Стали люди подходить ко мне. Столпились, смотрят, ничего не говорят. Я тоже что говорить не знаю. Чувствую, что они мне нравятся, и я как будто им нравлюсь.

Посидел я - потом пошел к выходу. А вотяки говорят в один голос: посиди еще. Я посидел еще. А на другой день слышу разговор, что сидел я на посиделках как свой человек.

....лежит передо мной грязная шапочка - на детскую голову. На неё нашиты беличий хвостик, да волчий зуб, да бусинка. Вспоминаю я, как купилась эта шапочка.... Захожу в одну избу. Хозяин и хозяйка вышли. Кричит маленький ребенок. Подхожу - выдолблена из осины колода вроде квашни, только выше и уже стоит в ней маленький ребенок.... На ребенке тот чепец.

- Продайте его мне - говорю.- Как редкость.
Хозяйка машет руками. Я даю рубль. Не отдают. Хочу уходить. Да рубль дело великое - соглашается хозяйка. Страшно тебе дать - ведь это счастье. Волчий дух - охрана от нечистой силы. Нет для вотяка никого сильнее волка. Беличий хвост - удача в охоте. А буса - для красоты.

И вот чепец у меня. Только не велит хозяйка выставлять его в музее. Будут смотреть, сглазят ребенка. И дан мне этот чепец - вымытым. Чтоб не увёз я в Ленинград детского пота на чепце - от этого тоже может быть вред, попадет в чужие руки - от чужих рук будет вред.

Вотяки, когда погребен человек - уносят в лес его одежду, вещи, мыло, каким мылся - и ложат в лесу. Идешь по лесу - видишь одежду, вещи. Их никто не касается - над ними дух покойника.


Читаю его "Вятские записки", Издательство писателей в Ленинграде, 1933. Подзаголовки: "Слободская библиотека", "Язык Эсперанто", "Музейный инструктор", "Начало музея", "Художественная студия", "Художественный музей"... Это живая история проникновения культуры в первобытный край. И ощущешь самого Лебедева, с его чувством принадлежности к древней языческой культуре - и он же носитель культуры "европейской", о которой читает всевозможные лекции, от сельского хозяйства - до живописи модерн. Которую он сам впитывает "на наших глазах", перечитывая библиотеку, составленную из реквизированных частных библиотек. "...я должен был взять на себя преподавание ботаники." <....> "Ботаника была хуже геологии - в ней не было ... низвергающихся вулканов, ...". "Я готовился к урокам, ложась спать, перед коптилкой, из которой слабо светил на полстраницы маленький язычок пламени."

Никакой учебник советской истории, с его классовой борьбой, пятилетками и казенными, вполне положительными фразами, типа "преподавал в народном университете", "основал музей" не дают представления ни о времени, ни о "вятской глуши", ни о людях, поверивших и вовлеченных в новую жизнь, ни о нем самом. А в Вятских записках мы оказываемся именно там и тогда. И вместе с Лебедевым чувствуем любовь и нежность к этим людям и сначала даже не замечаем мягкую иронию автора по отношению и к ним и к времени и к самому себе. А язык!
Это был бы великий писатель. Но 1937-е он уже не мог пережить.

Что-то случалось с ним в жизни. Почерк у него был ну, скажем так - обыкновенный. А стал такой, будто он пишет медленно, вырисовывает буквы непослушной левой рукой. Вот две записочки - левая датирована 1922 годом, правая (шуточки про коллективизацию) написана, видимо в 1929. (В 1930-том вряд ли им захотелось бы шутить на эту тему).
Не могу удержаться, чтоб не привести её. Начинается записка рукой Лебедева:

Колхознику Ивану Игнат. Халтурину
Уважаемый товарищ!
Три единоличника Покровская, Грозевский и Лебедев, собравшись в хозяйстве Покровской, решили что кризис единоличных хозяйств и замена сохи трактором выводят нас на путь сплошнейшей коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Еще пишем, что пока живы и здоровы, уничтожая в данный момент последние остатки единоличного хозяйства, как то три селедки с луком, и кофе "два нуля".
Эльза Эдуардовна посылает вам привет.
Уничтожив остатки единоличного хозяйства переключаемся в ударничество и соревнование, выводя из строя дам, валетов и прочий чуждый элемент.
До колхозного свидания.


Писательский аналог актерским капустникам.

На сайте библиотеки в г. Слободском приводится перечень публикаций о Лебедеве. Я с ужасом увидел там статью (5), "Предпочел убить себя".... Так вот что кроется под словами в интернете: "Безвременно ушел из жизни"....

Библиография
1. Николаева,Н. К юбилею писателя: XI Лебедевские чтения в Слободском краеведческом музее] //Слоб.куранты.-2001.-27 ноября.-с.1.

2. Чудиновских,Е. Герой «Вятских записок» и своего времени [В.Лебедев] Киров.правда.-2001.-6 ноября.-с.3

3. Жаравин,В. Эпизод из жизни Всеволода Лебедева Слоб.куранты.-1999.-29 июля.-с.3.

4. Кузницын,Е. Всеволод Лебедев – фольклорист.Слоб.куранты.-1992.-18 июня.-с.4

5. Рева, А. Предпочел убить себя [к 90-летию со дня рождения Всеволода Лебедева] Киров. газета.-1991.-30 ноября.-с.3

6. Рева, А. На том ли доме памятная доска? [уточнения к биографии писателя В.Лебедева] //Лен.путь.-1990.-17 мая.-с.3.

7. Точеный,О. «Очеркист из Вятки Литер.Россия.-1977.-27 мая.

8. Кузницын, Е Всеволод Лебедев [к 75-летию со дня рождения] Лен.путь.-1976.-20 ноября.

9. Захаров, Л. В клубе «Алый парус» Лен.путь.-1976.-6 апр.

10. Колеватов, Н. Их именами названы. Киров.-1973 [Лебедев Всеволод Владимирович]

11. Кузницын,Е. М.Горький о Всеволоде Лебедеве. //Лен.путь.-1966.-9 июня.

12. Кузницын,Е. Максим Горький о Всеволоде ЛебедевеЛен.путь.-1960.-18 мая.

13. Кузницын,Е. М.Горький о Всеволоде Лебедеве.Лен.путь.-1960.-15 мая.

14. Шулятьев,В. Лебедев. //Лен.путь.-1960.- 22 апреля

15. Ружевский,С. Всеволод Владимирович ЛебедевЛен.путь.-1956.-5окт.

16.Кузницын,Е. Максим Горький о Всеволоде Лебедеве //Лен.путь.-1960.-18 мая.

Удивительный это был человек, мягкий, доброжелательный, внимательный, никуда не спешит. В эпоху "классовой борьбы" и большого террора такие мешают. А ему жизнь "без третьего измерения" не имеет смысла...


______________
*) В Москве, на Мертвом переулке, ныне опять Пречистенском, дом 8 (рядом с Австрийским посольством) - барский особняк. Там был тогда Институт Деткомдвижения. Там работала моя мама, там мы и жили. Лебедев жил поблизости, тоже на Мертвом переулке).

<< И.И.Халтурин. Автобиография. 1952 г.Иннокентий Грязнов и Иван Халтурин. От Искр к скифам>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:

Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея

(c) 2008-2012. Контактная информация