Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Законы вольных псов

Татьяна РАУТИАН

Городские домашние собаки живут как в тюрьме. Не каждый день и гулять выводят. Да и что это за гулянье - на короткой сворке, а то и в наморднике. Кормят, конечно, неплохо. Ну, да не в еде же смысл жизни!
То ли дело - свобода!

Привет!
Иду к электричке – от нашего дома в Матвеевке это примерно километр. Почти никого кругом – народ на работе. Дорожка узкая. Навстречу легкой трусцой – пёс. Свободный, сам по себе. По каким-то своим делам. Не глядя на меня – шевельнул хвостом, раз – два: поздоровался. И дальше побежал.
Всегда вспоминаю этот доброжелательный жест в Америке. Когда иду днем по пустынной улочке нашего Пало Алто, одинокий незнакомый прохожий вот так же, почти автоматически, «махнет хвостом»: улыбнется: - Hello!

Территория
Около дома нашего в Матвеевке есть такая очень приятная зеленая лужайка, довольно большая. Иду – и вижу: расположившись полукругом, на расстояниях несколько метров друг от друга, лежат псы, самые разномастные. И смотрят молча, спокойно, совсем как из амфитеатра – на сцену. А там происходит действие. Стоят два пса, высокие, стройные, вроде динго, палево-серые, уши торчком, красавцы. Напряженно так стоят. И вот из амфитеатра подбегает к ним шавка, маленькая, из противных. Начинает противным голосом тявкать на тех, больших, аристократично благородных. Да не просто так, издалека – а стала совсем рядом, щека к щеке, и тявкает, вызывающе. Перевести с собачьего? «Ну, эй, вы, что это вы приперлись? А ну, валите отсюда». Большие - там, в амфитеатре - наблюдают.

Незваным гостям ясно, что нарушили границу. Огрызаться – права не имеют. Надо уходить. Но гордость не позволяет сбежать. И вот они
м е д л е н н о – м е д л е н н о, н а п р я ж е н н о, делая вид, что они якобы просто так осматривают окрестности – но все равно напряженно и медленно, не опуская хвостов, переглядываясь друг с другом, очень медленно переставляют ноги. Делают вид, что непристойную ругань этой шавки просто не заметили. И постепенно уходят из центра сцены.
Шавка выполнила свою миссию. Вякнула им вслед еще пару раз, для порядка, и побежала к главному, в амфитеатр. Доложить. Тот одобрительно лизнул ее в нос.
Красавцы-динго вышли за пределы невидимого круга и перешли на легкую волчиную рысцу. Исчезли. Пограничный инцидент разрешился. Мирно, и без «потери лица».

В толчее московских перекрестков
Метро Юго-Западное, воскресенье, середина темного ноябрьского дня. Густые потоки людей и автобусов пересекают друг друга. В этой толпе вижу собаку. Ей явно хочется перейти улицу. Народ стоит – красный свет. И вот пес выбрал в этой толпе –старушку, обремененную парой сумок. Прижался к ноге, чтоб никто не проскочил между. Ждет.
Но вот толпа двинулась. Пес преодолел зебру с медленной человечьей скоростью, неудобной для собаки иноходью, не отрываясь от выбранной ноги. От временного вожака. Вспрыгнул на тротуар и – прощай, бабулька!– нормальной собачьей рысцой отправился по своим делам.

Поперек железного потока.
Теплый стан. Одна сторона улицы – дома, дома, дома... Другая – лес. Поэтому никаких переходов с зебрами-светофорами. Машины на полной скорости летят.
Из леса по тропочке появляется стайка собак. (Хочется сказать: «человек 10-12»). Собираются пересечь эту улицу, вернее – дорогу, хай-вэй этот. Машины летят довольно плотно. Собаки остановились, не решаются. Толпятся там у столба. Наконец, главный шагнул, оглянулся – за ним пошли. Но не все. Трое побоялись, остались. А те уже на другой стороне. Остановились, ждут. Не уходят. И я остановилась. Что-то будет? Поток машин – такая опасная штука...
Те, что уже перешли, топчутся там, смотрят на оставшихся. А те боятся, не идут. Вот так довольно долго, минут 5 или 10, шли молчаливые уговоры. Наконец, храбрецы – все! – перешли обратно. Пообщались там у леса, потерлись в кучке, полизались. Уговорили. Пошли – все. Те, что боялись – в середке. Храбрецы – впереди и позади. «Ведут». Наконец, перешли - и весело побежали внутрь квартала.

Сейсмики
Так, одинаковым именем звали двух псов, двух братьев, вполне дворянского происхождения, волчиной масти. Ничейные - или общие - они уже жили на станции Гарм до нашего там появления в 1951. Предыдущий зав.станцией использовал псов в качестве посудомоечных машин - выставлял тарелки и кастрюльки за дверь и к утру они были вылизаны до блеска. Я тоже не очень люблю мыть посуду, но до не такой же степени!

Сейсмики никогда не знали тоскливой комнатной жизни городских собак - они жили на просторе. Иногда удавалось им подговорить кого-нибудь, обычно - скучающих от безделья профессиональных шоферов - поиграть с ними: - побегать, поотнимать палку и прочие классические развлечения. Но если эти странные существа - люди - не соглашались играть - что ж, они играли в те же игры вдвоем. Например, с захлебывающимся лаем бросались вдогонку за низко пролетающим самолетом АН-2, который взлетал - или шел на посадку на расположенный в километре от станции местный аэродром. Или, если погода "несамолетная" как говорили мои дети, они хватали одну палку за ее разные концы и бежали рядом, оттягивая головы в разные стороны, упираясь друг в друга плечами, старались на бегу отнять палку у брата.
Население станции росло. Увеличились возможности наших Сейсмиков плотно поесть. Они уже стали лениться ходить к придорожным деревьям и подбирать тутовые ягоды или грецкие орехи. От некоторых угощений - типа куска хлеба - они уже отворачивались. Но прирожденная собачья тактичность не позволяла им делать это грубо. Они при этом совершали колебания хвостом с малой амплитудой, с частотой около двух герц. Как известно, это означает: "извините пожалуйста, право, не хочется, прошу прощения, только что пообедал". Не знающий по-собачьи горожанин настаивает. Вздохнув, вежливый пес берет хлеб одним зубом и ретируется, делая вид, что вот сейчас он не спеша на свободе с удовольствием съест. Неспешным шагом заворачивает за угол дома, где его не видно, оставляет там эту демьянову уху и - свободный от назойливого угощателя - радостно бежит куда-то.

Право выбора
Кто-то самоуверенно сказал, что истинную любовь можно купить за деньги – надо купить собаку. Как всякая правда – она права не на 100%. Не говоря уже о несправедливости. Почему это право выбора – только человеку? Понятно почему – потому что собаке право выбора не давали.
Нельзя тут не вспомнить Бима. Бима Первого. Из давних времен.
У начальника нашего Гармского аэропорта, Улюры, был пес - настоящая охотничья лайка, из тех, с которыми ходят на медведя и кабана. Звали его Бим. Бим Первый, потому что сыновья, внуки и правнуки его тоже звались Бимами.
Бим не уважал своего хозяина. Бим был охотник, любил охотиться, знал себе цену. А Улюра был председатель местного общества охраны животных, и не охотился. И от отвращения к такому человеку Бим часто уходил из аэропорта к нам на станцию. Не за подачками приходил, просто пообщаться с людьми. Придет – и молча ляжет у стола. Дремлет – но одним глазом поглядывает: тут ли?
Если Улюра заходил к нам - Бим знал, что это за ним. Он залезал под какое нибудь крыльцо поглубже и затаивался там. Даже если его убежище обнаружено, он не хотел вылезать оттуда. Достать его было невозможно. Он возвращался в аэропорт, но - сам. Когда захочет. Завтра или послезавтра.
Однажды в аэропорту ожидала самолет компания медвежатников. Бим мгновенно их определил и появился. Он не вилял хвостиком, не суетился, не упрашивал взять с собой. Он с видом профессионала посматривал на охотников, обнюхивал их мешки и зачехленные ружья.
И естественно, что когда вертолет наконец появился, эти ребята сказали Улюре - "Слушай, дай нам пса на охоту, мы вернем". И прежде чем Улюра открыл рот для ответа, Бим уже был в вертолете.
Прошел год. Ни об этих охотниках, ни о Биме - ни слуху ни духу. Но вот однажды будучи по делам в Душанбе, поздно вечером, вижу одинокого пса деловито бегущего вдоль улицы. Ночью все кошки серы. Проверяю: "Бим!" Остановился, подошел ко мне. На шее обрывок толстой веревки, длиной как раз в досягаемости для зубов. Понятно. Охотники настоящие не привязали бы его. Охотничья лайка - не сторож. Он гражданин мира, а не двора. Он дружелюбен к людям вообще. Человек как таковой, априорно - его товарищ в борьбе с медведем. И если б было можно, то своего человека он выбирал бы себе сам. Не каждая лайка, особенно самец, считает своего человека удачным товарищем. Для большого матерого опытного пса ясно, что персона № 1 - это он сам. А человека, с которым он рядом, он уважает или нет в зависимости от того хороший ли тот охотник. Он не прыгает, не лижется - это занятие щенячье. Несмотря на странное название - лайка - он не лает зря, на луну или даже на входящего в дом незнакомца. Он лает на медведя, хватая его за тощий зад или за ноги и рискуя жизнью, отвлекает зверя от охотника.
Я взялась за его веревку и Бим пошел со мной, хотя знакомство наше было шапочным, он только знал, что я из экспедиции. Пошел со мной? Не то слово. Он повлек меня за собой, я впервые почувствовала, какая это сила - большой пес. Я еле успевала переставлять ноги, почти бежала. Он налегал в свой веревочный хомут. Э, брат, да ты не только охотник, ты и ездовой! С таким вкусом тянешь!
Мы вернулись на машине в Гарм, в экспедицию, и он пошел к Улюре. Захотел и пошел.

Столовая у Славянского Бульвара
Зима, мороз. Собаки входят в метро, там тепло. Некоторые далеко забираются. Но всегда одна лежит снаружи, на морозе. С чего бы, думаю.
А вот почему. Собак подкармливают старушки, пенсионерки. Выносят к станции метро что-то, на бумажке или на пластиковой сумке. Кладут сбоку от входа на станцию. Можно подумать - вот сейчас ринется толпа псов, начнется, грызня. Ничего подобного. Та собака, что лежит – у входа, - ждет. Это её очередь получать обед. Остальные, которые внутри греются – уже пообедали от предыдущей старушки. А та, что лежит внутри, но сразу за дверью, это следующая, она ждет своей очереди. Так это у них происходит.
Говорят, что некоторые собаки освоили метро и ездят, знают куда. Жаль, мне такие не попадались.


Вольные племена Черноморья
Адлер, ноябрь. Купанье, пожалуй на любителя, для начинающего моржа. Зато гулять не жарко.
Речка там неглубокая, островки разделяют ее на протоки. Вот эти островки и протоки – любимое место свободной самостоятельной жизни. Собак, конечно. И лошадей.

Мы не удивляемся, когда дикие слоны, львы или черепахи идут куда-то, знают, куда.
Но собаки!
Но лошади!
У них – поводок, ошейник или, там, уздечка. Они идут, куда велено. И вдруг вижу у речки – четыре лошади, гуляют сами по себе, общаются.
Вот почему-то им захотелось на островок. Захотелось – и пошли. Там и травы-то никакой нет, одни камушки... Why not? Вольные.
Для собак глубоковато. Один пес переплыл, другой подумал-подумал и тоже переплыл.
Вожак у них - рыжий. Вон как хвост высоко держит! Белый не решается даже подойти, узнать, что они там такое интересное унюхали. Хоть и малая стая - трое всего, но порядок должен быть. хвост у каждого на своей высоте. Без старшого нельзя. Последний на него надеется, сам первый никуда не лезет.

<< Вл. Николаев. КОНОТОПЗверь независимый>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация