Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Виталий Халтурин. ДЕТСТВО В ЭПОХУ ВОЙН

Про войну мы слышали с самого детства. О ней пели песни, читали и слушали интересные истории, смотрели фильмы, слушали радио, а став постарше - читали газеты. Сначала была гражданская война, в ней даже участвовала моя мама - она была комиссаром 42 санитарного отряда на южном фронте. Но потом она заболела тифом и демобилизовалась. Правда, про войну она мне мало рассказывала. Потом была война с Китаем в 29 году. От нее дошли до меня песни которые мы все распевали ("По долинам и по взгорьям...").

Первая война, про которую я хорошо помню была в Африке - Италия напала на Абиссинию. Через год началась война в Испании. Потом - маленькие войны на наших границах - сначала на Дальнем Востоке у озера Хасан потом в Монголии (Халхин-Гол).

В 1938 г Гитлер захватил Чехословакию, и никто за нее не заступился. Тогда он осмелел и в 1939 году Германия напала на Польшу. Тут все поняли, что с Гитлером шутки плохи. Англия и Франция в ответ объявили войну Германии. Началась Вторая Мировая война.

Надо сказать, что с самого детства я не мечтал попасть на войну, скакать на лошадях или стрелять из пулемета, как многие другие мальчишки. Но я совсем не понимал что война ужасна и гибельна для всех. В первый раз это дошло до меня когда в декабре 1939 Сталин напал на Финляндию, и наши войска застряли на линии Маннергейма. Ленинград был в затемнении, по ночам по Литейному непрерывно ехали кареты скорой помощи с ранеными, говорили что десятки тысяч красноармейцев ранены, обморожены, бессмысленно погибли.

А в это время мой брат Лева служил в армии. Их готовили к отправке на Финский фронт. Мне было 12 лет. Мы с мамой очень за него боялись. Но в марте 1940 г война кончилась и Лева почти в ней не участвовал.

После этого из немногих и тихих разговоров взрослых я узнал о бессмысленных потерях, бездарности командиров и ничтожной цене солдатской жизни. Сороковой и первая половина 41 года были полны страшными известиями о захвате Гитлером почти всей Европы. Умным людям было ясно, что и для нас война с Германией на носу. Но мы это понимали плохо.

23 июня 41 г. я должен был ехать в пионерский лагерь и мама собирала мой рюкзак. Но 22 июня, в воскресенье, в солнечный и летний день, в 12 часов по радио выступил Молотов И объявил о нападении на нашу страну.

Лева стоял на финской границе, а Финляндия вскорости вступила в войну стороне Германии. В первый месяц там почти не было серьезных боев, но на главном фронте наши войска были разбиты. Немцы наступали по всему фронту, миллионы красноармейцев попали в плен, многие жители пытались спастись, но погибли при бомбежке. Об этом почти не писали в газетах. Но уже через несколько дней в Ленинград попали первые беженцы и ужасное лицо войны открылось нам.

Многих ленинградских школьников увезли в деревни вокруг города что бы спасти от бомбежек. Но по существу - ближе к немцам.

Мама проводила меня со школой, а сама уехала копать окопы под Лугой вместе с десятками тысяч других жителей. Наша школа попала в деревню Озерня в 20 км от Большой Вишеры (между Ленинградом и Москвой).

Там в начале июля мы узнали что немцы разбомбили цыганский табор, стоявший около нашей железнодорожной станции. Вскоре за детьми стали приезжать родители и забирать их домой. Наконец приехала и моя мама, взволнованная, худая, лихорадочная. Руки ее были в мозолях. Обратно мы ехали на телеге. На станции я впервые увидел разбомбленные вагоны, исковерканные пути и иной мир. Толпы беженцев, крики, все с узлами осаждают вагоны - уже товарные а не только пассажирские. Мир переменился.

Мы вернулись в Ленинград. Откуда люди уезжали на восток, "эвакуировались". Но мама, верная своему партийному долгу, и не помышляла об отъезде. Она решила отправить меня с семейством Ваксеров, ее близких друзей. Они ехали в Ярославскую область. А я ходил по Ленинграду, высматривал немецких шпионов. Говорили, их сбросили на парашютах. Я смотрел на толпы новобранцев и рыдающих матерей, видел как во всех садиках и скверах копают щели-убежища. И вслушивался во все разговоры, особенно в рассказы беженцев.

С тревожным сердцем мама уехала. Воображаю как ей было тяжко. Лева на фронте, а я еду в неизвестность. Правда, от войны подальше и с ее ближайшими друзьями. Но я не скажу, что понимал всю трагичность происходящего. Мне все было ново и интересно.

Вспоминаю совершенно невероятное событие. Я еду на поезде и случайно в окне другого проходящего поезда вижу свою бабушку, Анну Федоровну, маму моего отца. Я помахал ей и она меня тоже увидела. Едва успеваю перейти к ней в вагон.

И вот с августа 1941 я живу у дедушки Игната Захаровича в Котельниче, это недалеко от Кирова. Учусь в 7 классе. Мама остается в Ленинграде, заведует пунктом по сбору теплой одежды для фронта.

Кольцо блокады замкнулось вокруг города.
Мой дядя, мамин брат Абрам Пекуровский мобилизован, служит на Ленинградском фронте который был недалеко от города. Мама голодает. Дядя Абрам навещает ее, когда его отпускают с фронта в город, привозит ей немного сахара и хлеба от своего голодного пайка. Маме становится совсем плохо. Он везет ее на санках через весь город (более 20 км) в госпиталь.

Оттуда в феврале 1942 ее эвакуируют по Ладоге, по "Дороге Жизни". Едут ночью с потушенными фарами. Немцы обстреливают наугад. Некоторые машины проваливаются в полыньи от немецких снарядов. Маме повезло - они проскочили. Из привезли в Киров. Там она 2 месяца отлеживается в специальной больнице для дистрофиков.

Весной 1942 г я приезжаю к ней в Киров. Занимаюсь добычей продуктов. Она еще очень слаба и только к лету выздоравливает.

А дядя Абрам погиб в январе 1944 при прорыве блокады

Судьба страны неясна, фронт недалеко от Москвы. Но Наркомпрос возвращается в Москву. Мама уезжает. Она не хочет и не может меня брать с собой и посылает на Урал где живут в детском доме, в городе Оса, дети сотрудников Наркомпроса. Ребята, с которыми я там жил и подружился, остались на всю жизнь моими самыми близкими друзьями.

Лева участвовал в боях на финском фронте. Он ранен, контужен, лежит в госпитале в Череповце. Но я не знаю, где он, и каждый день бегаю на железнодорожную станцию, встречаю санитарные поезда с ранеными. Помню жуткий тошнотворный запах в этих вагонах. Раненых не успевали перевязывать.

Лева выздоравливает. Но одно ухо не слышит и в теле осталось множество осколков от мины. Потом он более двух лет опять воюет на финском фронте.

Наконец, его отзывают с фронта и направляют в Военный Институт Иностранных языков. Нужны переводчики. Оттуда - посылают на Аляску, принимать военные суда по "ленд-лизу". С Аляски Лева привез множество вещей, в том числе американские песни. Даже книжку (военный песенник). Он много рассказывал о своей жизни на Аляске. Это и заложило мой интерес и любовь к Америке.

После демобилизации Лева и поступает в Университет по специальности английский язык.

Дядя Миша Халтурин (папин брат) всю войну пробыл на Ленинградском фронте в штабе авиации, легко ранен и остался жив. Второй дядя Миша, Садовский, (муж папиной сестры Капитолины) всю войну был командиром саперов на Ленинградском фронте.

Папу мобилизовали в сентябре 1941. Сначала он находился в учебном полку в Нарофоминске, потом в мотоциклетном в деревне Ташино Горьковской обл. Летом 1942 попадает на фронт. Под Воронежем он был ранен. Лежит в госпитале в Моршанске. Зимой 1942-43 был демобилизован по просьбе ЦК ВЛКСМ и направлен в Москву для работы в Комсомольской Правде.

Летом 1943 я приезжаю в Москву и вижу наконец, папу, еще хромающего после ранения. С тех пор я сам немного хромаю, хотя у меня никакого ранения не было. Видимо, сначала я, сам того не замечая, подражал папе, а потом привык и походка так и осталась слегка прихрамывающей.

Мы с мамой жили в Останкино у дяди Фимы, маминого брата. Его не взяли в армию: у него селезенка была оборвана и он не мог быстро ходить и тем более - бегать. Я впервые работаю - учеником фрезеровщика! Поступаю в заочную школу в 9 класс. Но почти там не учусь. Мама с папой хотят отправить меня в авиационный техникум имени Городовикова. Но я не хочу. Пока мне еще 16 лет. На фронт возьмут года через полтора-два.

Осенью я бросаю станок и поступаю в мужскую школу №370 в Сокольниках, сразу в 10 класс. В 9-ом я практически совсем не учился. Получив аттестат, я поступаю летом 44 в энергетический институт на электрофизический факультет. Но что-то у меня не заладилось и летом 1946, наконец, уезжаю в Ленинград и поступаю на 2 курс Университета.

Война кончилась, но еще все кругом напоминает о ней. В городе много разрушенных домов, на стенах надписи:

"ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ ПРИ АРТОБСТРЕЛЕ ОСОБЕННО ОПАСНА"

В Университете большинство студентов - девушки, даже на физическом факультете. А "мальчиков" мало. Среди них выделяются бывшие фронтовики. Они старше всех на 3-5 лет, и выглядят гораздо взрослее. Среди них есть раненые, которые ходят на костылях.
Вот и кончилось моё военное детство.
Виталий Халтурин

<< Письма Анны Константиновны Покровской Виталию Халтурину, 1941 годА.П. ДУБРОВ, Некоторые публикации>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация