Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Владимир Кабо - О ВЕРЕ СМИРНОВОЙ


Мая Халтурина. ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

«Бывают странные сближения»... Когда я окончила школу и решила наконец немного поучиться, чтобы поступить на филфак, папа нашел для меня преподавателя русской литературы – удивительную, необыкновенную Любовь Рафаиловну Кабо. Нашел конечно не случайно, а по цепочке дружб и семейных связей: друзья деда Халтурина нас к ней сосватали – то ли Лидия Корнеевна, то ли Соня Ивич (а может быть, они обе).

Любовь Рафаиловна не просто учила нас писать сочинения к экзамену (хотя в конце концов этим искусством овладели все мы - небольшая группа учеников, приходивших заниматься к ней домой). Они учила нас любить писателей и их книги, видеть в книгах живых людей и настоящую жизнь. И в конце концов она научила нас смотреть на мир совершенно другими глазами. Мне бесконечно жалко и грустно, что после университета я перестала бывать у нее и звонить ей...

Прошло много лет, появилась новая «цепочка дружб» - интернет. И я случайно нашла там книгу воспоминаний Владимира Кабо, брата Любови Рафаиловны. В ней он рассказывает про Веру Васильевну Смирнову, жену Ивана Игнатьевича Халтурина. В детстве Владимир Кабо занимался у Веры Васильевны в литературном кружке при московском Доме пионеров и сохранил о ней светлую и благодарную память на всю жизнь. Мы публикуем тут отрывок из его мемуаров.


Владимир Рафаилович Кабо (1925 - 2009) - этнограф и историк, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии. Окончил исторический факультет МГУ. Учеба была прервана на пять лет: в 1949 г. Владимир был арестован, в 1954 г - освобожден и реабилитирован. С 1957 г. и до отъезда в Австралию в 1990 г. работал в Институте этнографии Академии наук. Автор 150 научных и научно-популярных работ, в том числе семи книг.


ВЛАДИМИР КАБО. «ДОРОГА В АВСТРАЛИЮ. ВОСПОМИНАНИЯ». New York: Effect Publishing, 1995.

Опубликовано также: Кабо В. Р. Дорога в Австралию: воспоминания. — М.: Восточная литература, 2008. — С. 63-64.

ГЛАВА 4: Мир моего детства.

...Это был красивый белый особняк в стиле Ренессанс, окруженный старым садом, в одном из переулков, выходящих на Мясницкую улицу. После революции он принадлежал Обществу старых большевиков, разогнанному Сталиным. В 1936 году в этом доме открылся Московский дом пионеров, в этом же году я пришел в его литературную студию и оставался в ней до самой войны.

В огромном холле меня встречало панно, изображающее добродушно улыбающегося Сталина с темноволосой девочкой на руках. Посреди холла - фонтан; перед новым годом здесь всегда стояла высокая, вся в огнях елка. Из холла двери вели в большой концертный зал и в буфет, оформленный в виде грота. Я поднимался по лестнице сначала на второй этаж, там был лекторий, где нам читали лекции на всевозможные темы и где мы встречались со знаменитыми писателями, и была комната, украшенная фресками на сюжеты народных сказок. Выше, на третьем этаже, собиралась наша литературная студия. Помню, как однажды по этой лестнице тяжело поднималась, задыхаясь, грузная, больная женщина с одутловатым бледным лицом - Надежда Константиновна Крупская, вдова Ленина. Ее сопровождал человек в серо-зеленой полувоенной форме и еще другие люди; Крупская приехала к пионерам.

В студии было несколько групп, в параллельной группе, одновременно со мной, занималась Нина Муравина, опубликовавшая на Западе книгу воспоминаний "Встречи с Пастернаком". Из той же или другой группы вышел писатель Сергей Баруздин. А вот наша небольшая группа не дала ни одного писателя, хотя писали все. Много и во всех жанрах - стихи, рассказы, повести, даже киносценарии - писал и я.

Первое произведение, которое я принес сюда, - оно и открыло мне двери в студию, - называлось "В городке Бердянске", в нем я просто рассказал о своей встрече с этим городом. Оно понравилось Вере Васильевне Смирновой, руководительнице нашей группы, потом она говорила не раз, что если кто из нас и станет писателем, так это я. А я стал ученым. А мой очерк о Бердянске исчез в печах Лубянки вместе со всем моим архивом детских и школьных лет, взятым во время обыска - литературными опытами, дневниками, письмами, среди которых были и письма от Веры Васильевны; она писала мне летом, во время каникул, о литературе, о книгах, которые советовала прочесть, о нашем будущем. Большие, серьезные письма. Это она посоветовала мне прочитать "Философические письма" Чаадаева.

Вера Васильевна была замечательным человеком: литературный критик и детский писатель, она была и выдающимся педагогом, умевшим найти дорогу к сердцам и умам подростков, влюбленных в литературу и мечтающих о собственном литературном будущем. Она говорила с нами обо всем, говорила серьезно, как со взрослыми людьми, без скидки на возраст, и мы это ценили. Она видела и понимала каждого - а подростки и это любят и ценят.

Я был с нею очень дружен, бывал у нее в Лаврушинском переулке, в доме, населенном писателями, познакомился с ее мужем - Иваном Игнатьевичем Халтуриным, библиофилом, знатоком русской мемуарной литературы, - и единственным их сыном, талантливым мальчиком, рано погибшим - он утонул в реке Лиелупе, на Рижском взморье, где когда-то утонул Писарев. Мне казалось порою, что в нем - вся жизнь Веры Васильевны; как будто она предчувствовала его раннюю смерть...

Мы приходили в Дом пионеров каждую неделю - в небольшую, уютную комнату, обшитую дубовыми панелями, с мягким диваном, камином, с бюстом Льва Толстого за работой. Мы были жизнерадостны и веселы, делились новостями и свежими шутками. О том, что происходит дома, о ночных арестах, об исчезновении близких мы не говорили. Потом кто-нибудь читал свое новое сочинение, мы обсуждали его, а Вера Васильевна выносила окончательный приговор. Часто встречи наши затягивались, и я провожал ее до метро. И так продолжалось все эти годы <...>.

Где они теперь, мои друзья тех лет? Алик Осипов стал журналистом, Марк Магидсон - юристом, Владимир Гантман сделал карьеру во внешнеторговом ведомстве, Борис Утевский погиб на фронте... Что стало с другими - не знаю, после войны пути наши разошлись. Дольше всех продолжал я дружить с Аликом Осиповым, но со временем и эта дружба как-то сама собою иссякла. Еще во время войны, когда мы жили в эвакуации - я на Алтае, Алик с матерью где-то в Сибири, - я часто получал от него письма. Каждое письмо заканчивалось стихотворением - мы обменивались стихами, которые чем-то запали в душу. Однажды он прислал мне стихотворение Тютчева, оно было созвучно его настроению:

Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий, мимо саду
Бредет по знойной мостовой..

И эти письма тоже исчезли в печах Лубянки.

Литературная студия собрала в своих стенах, быть может, самых талантливых, самых ярких подростков. Каждый мечтал о блестящем будущем и "носил в своем ранце жезл маршала", - как говаривал о своих солдатах Наполеон. И в самом деле, я вспоминаю себя в те годы: я был перенасыщен разнообразием интересов, мыслей, замыслов, много читал; я жил полной, содержательной жизнью. Я начал писать цикл исторических новелл, в которых мне хотелось показать столкновение различных, во многом несовместимых культур и цивилизаций как вечное проклятие и движущий нерв истории; так родились рассказы о греках из причерноморских колоний и окружающих их скифах, о столкновении языческого мира с христианским, о князе Святославе и византийском императоре Цимисхии; писал я о Наполеоне, которым увлекался. Мне хотелось, объединив историю и литературу, попытаться проникнуть в таинственный замысел, который движет историей.

Это были годы моего расцвета и поэтому - самое счастливое время моей жизни. Все это сохранили бы мои дневники, но и они рассеялись пеплом и дымом...

<< Мая Халтурина - ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ БЛОКОВЕДЕНИЕО ЗАРЕ ГРИГОРЬЕВНЕ МИНЦ. Калейдоскоп воспоминаний. >>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация