Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

С.И.Демкина: НАКОНЕЦ-ТО ЛЕНИНГРАД

Вернулись мы зимой 1944-45 г. В свою квартиру на 15-той линии почему то не вернулись, а поселились на углу Малого и 14-той линии, временно. Я пошла работать в школу рабочей молодежи, преподавала там черчение. От неё осталось хорошее впечатление - хорошая дисциплина и добросовестно занимавшиеся ученики. Завуч Этель Аароновна - очень деятельна. Кроме того, я работала в школе мальчиков, преподавала рисование. Об этой школе впечатление было очень плохое и я чувствовала, что долго не выдержу. К счастью, Горный институт дал Михаилу Иосифовичу квартиру на пр. Маклина в доме 11. Там прошла наша жизнь с 1945 по 1980 год, там я работала в школе № 246 с 1945 до1959,т.е. до пенсии. Этот период был полон труда, переживаний, радостей и огорчений. Нас было четверо. Михаил Иосифович был утвержден доцентом с 1946 года. Ниночка - ученица 6 класса, училась в той же 246 школе, где я работала, Юра - в мужской школе (№ 247). Поселились, наконец, всерьёз и надолго.

Снова Бригитовка
После окончания войны граница с Эстонией была открыта и мы смогли увидеться с мамой. Приехали мы туда в 1945 году на лето, с Ниночкой и Юрой. Радость была неописуемой. Мама жила на Бригитовке с Антонидой. Михаил и Иван переехали и жили со своими семьями. Папа умер в 1943 году. Наконец мы встретились после десятилетий разлуки.
Со времени нашего детства Бригитовка очень изменилась. Появилось много домов. Со стороны Таллина уже не было простора - все было застроено. Лишь в сторону моря как не было, так и нет никаких построек. Там и негде было бы строиться - дом наш был у самого пляжа.
В 1946, 1947, 1948 году сюда приезжали кроме нас дети Раутиан с Лидой, Верочка с Василием Васильевичем и детьми, Толей и Ирочкой. Детвора на Бригитовке немного работала - собирали в море дрова, помогали Антониде в огородных делах, пасли корову. Но больше наслаждались солнцем и морем.
Антонида уговорила меня купить корову. Купили Куллу (по русски - Золотая). Уход за коровой и дойка - новое дело в моей жизни. Кулла привязалась ко мне удивительно. Когда я приходила в поле её доить, и звала "Кулла, Кулла!" - она мчалась ко мне галопом, так что я боялась, что собьет меня с ног. Когда я уехала на короткий срок в Ленинград, она не давала себя доить. А когда я приехала и пошла её доить - у ней изо всех сосков брызнуло молоко без нажатия. Когда она с поля возвращалась домой, то останавливалась у окна и мычала, вызывая меня.

Антонида и мама
Антонида занималась выращиванием ранних овощей. Она довольно много зарабатывала на этих овощах, но денег у нее никогда не было. Причиной тому - доброта к людям. Например, жила в Пирите женщина, муж её умер, она осталась с пятью детьми. Антонида покупает ей корову: детей-то кормить нужно! Жили в Пирите две старушки - художница с сестрой. Антонида носила им овощи, молоко - бесплатно, мыла им полы.
С Антонидой жила Юрман, бывшая баронесса. Изнеженная с детства, она в трудные времена не сумела устроиться в жизни и бедствовала. Антонида извлекла её из нищеты, поселила у себя, обучила работать, купила ей корову на свои деньги. Работали вместе. Антонида все тяжелые работы выполняла сама, а более легкие - Юрман.
Кончилось все это нелепейшим образом. Антониду обвинили в кулачестве (имеет наёмного рабочего). Назначили чудовищный налог, который невозможно было выплатить.
Вспоминаю себя в роли ходатая за Антониду. Ходила я в Таллине в министру по поводу этого дикого налога. Он внимательно выслушал меня и говорит:
- Посоветуйте вашей сестре засадить участок картошкой. Пусть она придет ко мне поговорить.
Я пришла домой и рассказала об этом Антониде. Она говорит:
- Населению Таллина нужны ранние овощи. Я буду продолжать. Пошла к министру и со всей яростью своей правоты изложила. Я потом снова ходила к нему. Он сказал:
- Мне понравилась ваша сестра, прямой человек. Но она осталась при своем мнении и я ничего не могу сделать.
Так кончилась жизнь Антониды в родном гнезде, на Бригитовке
Но этим все не кончилось. Лишь в 1983 году я узнала, что министр, у которого я ходатайствовала за Антониду, несмотря на его слова "ваша сестра мне понравилась" сообщил, видимо, куда следует, о моей защите "кулака". Пришел "сигнал" в Ленинград, в РОНО. Зав. РОНО вызвала директора 246 школы, в которой я тогда работала, и спросила:
- Что за человек С.И.Дёмкина и как она работает?
Директор ответила:
- Дёмкина прекрасный человек и одна из лучших учителей и воспитателей школы.
- Пусть тогда спокойно работает!
и рассказала о "сигнале", в котором говорится, что "защитник кулака" не может быть учителем и воспитателем "в советской школе". Хорошо, что директор - честный человек и не трус. Чтоб меня не волновать, она тогда ничего не сказала мне о "сигнале". И только по прошествии 35 лет рассказала. Заявление в защиту Антониды было подписано нами обеими. Лидия сказала, что "сигнал" поступил не только в РОНО, но и в ГОИ, и там тоже были "соответствующие последствия".

Дом в Рощино
В 1949 году пришло сообщение о том, что за неуплату налога отобрали дом, Антониду поместили в лагерь на принудительные работы, а мама осталась одна. Маме в это время было уже много лет .Ей нельзя было оставаться одной. Да и где? Я поехала на Бригитовку, привезла маму в Ленинград, на проспект Маклина. Стали мы жить впятером. После многих лет жизни с доме, у моря, со своим зеленым участком, мама тяготилась жизнью в каменном доме, где нет привычного простора. Я поняла, что ей лучше было бы жить на даче. Поговорили с Михаилом и решили, поискать небольшой домик - или снять или купить, если подойдет. Хотели на Карельском перешейке. Я дважды ездила, думая найти где нибудь поближе к Ленинграду. Расспрашивала разных людей, не знают ли о продаже небольшого домика. Второй раз поехала в Зеленогорск на "подкидыше" - поезде от Зеленогорска в сторону Выборга. И на этом перегоне спрашивала о продаже домика. Один гражданин вдруг сказал:
- У меня есть однокомнатный домик в Рощино. Два года назад я построил его как времянку, а теперь построил на том же участке дом для себя и своей семьи, а этот могу продать. Но - только на вынос. Не хочу других жильцов на своем участке. В Рощино есть много свободных участков. Получите участок - я вам помогу домик разобрать и установить на новое место.
Я сказала:
- Посоветуюсь с мужем. Если это лето разрешите пожить на вашем участке, то видимо, придем к соглашению.
Приехала, рассказала Михаилу. Он сразу же поехал хлопотать об участке в Рощино. Выбрали участок близко почти напротив домика. Участок оказался свободен и в тот же день оформили его закрепление за нами. Хозяин его, Сергей Степанович Мельников согласился, что лето мы поживем в домике, а осенью, перевезя маму в Ленинград, перенесем его на наш участок. Так и сделали. Наш участок, отмеченный угловыми столбами, оградили забором, для чего пришлось купить столбы, штакетник и прожилины. Пригласили соседа Кудрявцева построить нам сарай. Он был местом ночлега при дальнейших работах - рытью колодца, и работам по саду и огороду. Осенью 1949 и весной 1950 г. мы перенесли домик и установили его на самом высоком месте участка, предполагая в дальнейшем делать к нему пристройки. Но оказалось, что бы должны были сделать стандартный дом по выданному нам проекту. Строительство дома - процесс длительный, денег - в обрез, а нам нужно было иметь для мамы постоянное место жительства. Поэтому мы не пошли по пути проекта, а решили оставить этот домик как основу для расширения. Все строительные работы при этом могли вестись не затрагивая домика, и только последние два этапа - общие стропила, опалубка и покрытие крыши железом потребовали бы отсутствия жильцов в домике. Благодаря этому мама могла жить в доме почти все время.
Чтобы дом был пригоден для всей семьи, нужно было пристроить две комнаты, кухню, ванную с теплой уборной. Получилась длина дома 14 метров при высоте 3 метра, зрительное впечатление - сараеобразное. Потребовалось увеличить высоту, т.е. - добавить мансардные помещения. Значит, нужна лестничная клетка. После долгих обсуждений я составила новый проект дома, сделала чертежи. Проект утвердили в поселковом совете.
В 1950 году получили делянку в лесу для валки деревьев на бревна. Обрубив сучья, трелевали их к дороге (помогла практика работы в Ишиме). Доставляли к участку, нанимая транспорт. Выкопали колодец, опустили в него бетонные кольца. Построили на нем крышу домиком.
Наша неопытность в строительстве сказалась весьма серьёзно впоследствии. Если бы мы оставили домик как времянку, а дом начали бы строить по стандартному проекту, мы избежали бы многих недостатков, которые выявились в процессе строительства, а потом и в дальнейшей эксплуатации. Но делать нечего, как начали, так и кончили.
Купленный низкий домик подняли несколькими венцами и оформили общей системой стропил двускатной крыши с большим подъемом. Сделаны были основания для двух печей, плиты, двух стоя-ков и сами эти стояки с дымовыми трубами. По стропилами была укреплена опалубка и, наконец, установлена железная крыша , покрытая с двух сторон олифой. Все это сделали нанятые строители. Дальнейшая работа - полы, черный и лицевой, потолки, обшивка внутренняя и внешняя - выполнялись своими силами.
Как то во время выполнения этих работ зашел к нам столяр, предложивший свои услуги по изготовлению рам для окон и дверей. Представился нам как краснодеревщик, имеющий опыт в строительном деле. Нам он понравился и стал у нас работать. Звали его Самуил Моисеевич Вовшин. Оказался он прекрасным мастером, весьма добросовестным. Он выполнил все рамы, двойные - в комнатах и одинарные на двух верандах и все двери.

О Юрии
В четвертом классе Юрий учился сперва в Черемхове, в затем в Ленинграде на Васильевском острове, с пятого по седьмой класс (с 1945-46 по 1947-48 учебный год) - в 247 школе, где воспитателем была Анна Логиевна, она же преподаватель русского языка. Повторение седьмого класса он прошел в 103 заочной школе, в 1948-49 году.
В 1950 году в Рощино у Юрия произошла серьёзная электротравма. Он наткнулся лбом на опустившийся провод под током. Его притянуло, падая от оторвался от провода. С трудом дошел до дома. возникли сильные нарушения - он не мог брать мелкие предметы, волочил ноги. Массаж и лекарства улучшили состояние, но он долго не мог кататься на велосипеде и плавать. В 1951 году возникло рожистое воспаление ноги, лечили мазями стрептоцида и присыпкой.
В 1952 году кровельщики крыли крышу железными листами, а это - страшный грохот. Видимо, эти звуки нарушили слабую психику Юрия и он заболел. Я полумала, что отвлечение от раздражения этим грохотом поставит психику его в норму. Сестра Михаила - Мария Иосифовна собиралась ехать в Тамбов к родным и согласилась взять с собой Юрия, чтобы отвлечь его от стройки. Они поехали в Тамбов, а через несколько дней - телеграмма: "Приезжайте, Юрий тяжело болен". Я поехала за ним и с большим трудом привезла его в Ленинград. Он был уже тяжело болен. Пригласили сперва психиатра Кокорева, потом профессора Самуила Семеновича Мнухина. Юрий болел 5-6 дней в месяц, потом наступало улучшение, но на через месяц все повторялось. Его пришлось оставить в Ленинграде. Мама хорошо к нему относилась, но мне казалось невозможным привезти осенью маму в Ленинград к психически больному Юрию, у которого ежемесячно происходило обострение болезни.

О маме
Антонида с больной Елизаветой Васильевной ев 9-ой Сов
Оставаться маме в Рощино одной, когда я связана с больным Юрием было тоже нельзя. Я предложила Лиде взять маму к себе до определения длительности и серьёзности заболевания Юрия. Лида отвезла маму к себе. К сожалению, недолго прожила мама у Лидии. Она простудилась, получила воспаление легких. Лида отвезла маму в больницу. В больнице серьёзность простудного заболевания осложнилась пролежнями. Требовалось ухаживать за мамой круглосуточно. Лида занята работой и большой семьей и не могла взять на себя эту обязанность. Я, связанная с больным Юрием и работой в школе, тоже не могла быть при маме
круглосуточно. Вызвали Антониду и она выходила маму. Когда мама поправилась, её перевезли ко мне на Маклина. Там за мамой был организован уход, массаж приходила делать Наташа Раутиан. Когда мама настолько окрепла, что её можно было перевезти в Рощино, её перевезли и оставили для ухода за ней нашу домработницу, Марусю Архипову. Там мама прожила до 1955 года, когда приехала Антонида и забрала маму к себе в Леппику, около Таллина.
Маруся Архипова приехала к нам еще в 1949 году из села Струги Красные. Она была у нас как член семьи, занималась хозяйством, участвовала в строительстве дома, вечерами ходила в школу для взрослых. Потом она познакомилась с симпатичным юношей и вышла за него замуж. Пока они не получили жилья, жили у нас в Рощино.

Работа в школе в Ленинграде
В августе 1945 годы я пошла устраивать Нину в школу. Пришла в ближайшую, 246-ую. Директором там была Раиса Ефимовна, которую я знала по 243-ей школе. Пришла к ней, говорю - так и так, хочу устроить Нину в вашу школу.
- Возьму, если и вы придете в школу учителем черчения. Педагогический опыт у меня был небольшой, всего год работы в 243-ейшколе. Но я уже поняла важность развития пространственного воображения путем проектирования предмета на три плоскости, а затем, по этим проекциям - построение аксонометрического чертежа - наглядного изображения.

Я всегда считала, что самостоятельная работа ученика может развить в нем знания, навык и интерес к предмету. Никогда, начиная с первого года обучения черчению, т.е. с шестого класса, я не давала ничего просто перечерчивать. Классную доску и мел использовала только для объяснений.
Только при обучении техническому шрифту, заглавные и строчные буквы не стирались с доски его учащиеся перечерчивали. Техника построена шрифта начиналась с сетки, я говорила о номерах шрифтов, о наклоне, высоте и ширине букв, о толщине линий. Чтобы правильно начертить шрифт на доске, надо было заранее правильно наточить мел, чтобы толщина линий соответствовала величине букв. Надо сказать, что я получала удовлетворение от вздохов "Ой, как хорошо!". А раз хорошо - то и самим им хотелось сделать так же хорошо. Сданные листы со шрифтами часто были весьма хорошими. Дисциплина всегда была хорошей - все трудолюбиво и с интересом работали.
Первые годили два я была только учителем черчения, а потом мне была предоставлена работа по математике в 4классе на пробу. В этом классе я стала и воспитателем, продолжая преподавать математику до 8-го класса, а черчение - до 10-го. С коллективом класса я была в контакте 7 лет. Взаимная любовь и уважение сопутствовали нам на протяжении всего этого времени, а со многими сохранились и до сих пор, а ведь кончили они школу в 1954 году, 30 лет назад. Это меня глубоко трогает и позволяет думать, что не зря я сменила технику на педагогику. В этом классе я видела много
хороших девочек, добрых и отзывчивых, был дух взаимопомощи.
Особенно пленяла меня Марина Рыжова. Скромная, способная, трудолюбивая, чуткая и сердечная. Помню, как она взяла "под крыло" девочку Копленкову, которая попала в наше школу в 6-ой класс из деревни. Была застенчива, малокультурная, чувствовала себя стесненно, боязливо в новом коллективе. Рыжова помогала ей в учении, ободряла её, вводила постепенно в состав коллектива и девочка освоилась.
Памятен мне ещё один случай в моем воспитательском классе, показывающий силу воздействия мнения взрослых на ребенка. Меня удивляла ученица, попавшая к нам в 6-ой класс из другой школы. В контрольных работах примеры решает хорошо, а к задаче и не притрагивается даже. Я её после урока оставила в классе и спрашиваю:
- Почему ты задачу не решаешь?
- Не умею, совсем не умею решать задачи.
- А ты попробуй, ты ведь даже и не пыталась начать решать.
- Что вы, я совсем не понимаю задач, ни одной решить не могу.
- Кто это тебе сказал, что не можешь решать?
- Папа сказал, он инженер, он всё понимает.
Я решила заняться с этой девочкой индивидуально после уроков и изменить её странную уверенность в своей неспособности. Я ей сказала:
- Сегодня же начнем после уроков заниматься задачами.
Начала с простейших задач 4-го класса. Она их решала с легкостью. Дала более сложные задачи по движению. Тут она остановилась.
- Видите - не могу!
- Все можешь. Теперь я буду тебе задавать вопросы по задаче, а ты будешь отвечать на вопросы решением. Потом ты будешь мне задавать вопросы, и я буду отвечать решением. Так, играя, она начала решать задачи. За две недели почти ежедневных занятий после уроков мы дошли до уровня шестого класса и все контрольные работы она выполняла не хуже других.
Я вызвала ее папу на переговоры. Сказала ему о вреде, который он нанес дочери. Нельзя внушать человеку, что он не может, не в состоянии понять, выполнить. Это подавляет волю человека, он теряет веру в себя. Сказала - что вот, всего две недели понадобилось, чтоб девочка уверилась в своих возможностях и теперь, надеюсь, у нее будет все в порядке.
Когда моя "проба" в преподавании математики и воспитательстве увенчалась успехом, директор школы Раиса Ефимовна и завуч Мария Захаровна предложили мне поступить заочно или не вечернее отделение в Герценовский институт на математический факультет, чтобы получить право преподавать математику до десятого класса включительно. Так как работа в школе очень меня заинтересовала и оказалось, что я с этим могу успешно справляться, я согласилась и поступила 6 января 1949 года . Прошла к 1951 году три курса. Но потом жизнь моя сильно осложнилась болезнью Юрия и мамы. К тому же строительство было не закончено, работа в школе, хозяйство дома… Не хватало сил, времени и настроения продолжать учебу и я прекратила под бременем обрушившихся на меня бед и дел, требующих сил и времени.
В 1955 или 1956 году наша 246-ая школа перешла на совместное обучение. Были организованы мастерские: Мальчики занимались в столярной и слесарной мастерских, а старшие, 9-й и 10-й классы - в учебно-производственных мастерских Кораблестроительного института (ЛКИ), на станках - фрезерных, токарных, шлифовальных и пр. Работали наравне со студентами. После окончания этой практики проходили через квалификационную комиссию и получали справки о присвоении им 1-го или 2-го разряда токаря, фрезеровщика и т.п. Руководили работой те же мастера, что руководили и студентами. На первых порах я ходила с учащимися 9-10 классов наблюдать за их работой.
Затем и в самой школе были организованы слесарные и столярные мастерские. Руководил этим делом высококвалифицированный мастер, Сергей Петрович Прохоров. В свое время именно он создавал учебные мастерские в ЛКИ. Сын его учился в нашей 246 школе. Ученики проявляли огромный интерес и трудолюбие. Самым досадным наказанием для них было лишение права работать в мастерских на какой-то срок.
В дела слесарной мастерской я не вникала. Другое дело - столярная. Сюда был приглашен опытный столяр-краснодеревец, человек знающий и опытный, но никогда не руководивший учащимися. Это был Самуил Моисеевич Вовшин. Я его знала по его работе на строительстве нашего дома и рекомендовала директору школы, как опытного, квалифицированного и весьма добросовестного специалиста. Поэтому я чувствовала свою ответственность и должна была помогать ему в чисто педагогическом отношении. Мы вместе составляли планы уроков, я заполняла классный журнал, чертила на доске то, что требовало объяснений на уроке. На первых порах я присутствовала на его уроках, следя за дисциплиной и помогала ему в индивидуальной помощи ученикам, когда они не понимали чего либо.
Слушая его объяснения и показ действий с инструментами, я и сама с интересом обучалась столярному делу. Полученный на его уроках опыт я часто применяла потом в работах по дому, ибо строительство его стало моей долговременной, постоянной работой.
Работая в мастерских ЛКИ, на станках, по чертежам, учащиеся по настоящему поняли и почувствовали необходимость умения правильно делать чертежи. Интерес к черчению возрастал.
Надо отметить большую роль директора школы, Раисы Ефимовны Зиминой в политехнизации школы. Почувствовав необходимость этого, она много сделала для реализации этого правильного и нужного дела, не допустив в нем никакого формализма и показухи.
Кроме работы в мастерских, учащиеся своими силами выполнили ремонт школы в 1959 году: не только окраску стен, но и ремонт школьных парт.

Переход на пенсию
Ушла я на пенсию в 1959 году. Многократно потом я жалела, что ушла из школы, так как сил еще было много, а работа в школе была интересна. После рождения Кости Нина имела годичный отпуск, и я считала, что мой уход на пенсию нужен, чтобы Нина могла после отпуска начать спокойно работать. Но удовлетвориться только домашними делами я не могла. Поэтому решила на свободе вновь вернуться к любимому делу - рисунку и живописи. На этот раз я поступила на обучение к художнице Татьяне Васильевне Савинской, дочери художника Василия Евментьевича Савинского. В это время у Татьяны Васильевны занималась дочь Верочки - Ира Балакова. Занятия рисунком и особенно - живописью очень меня увлекали. Впервые я стала работать масляными красками. В те же годы я стала поддерживать здоровье в группе "Здоровье" во дворце Кирова, на Васильевском острове. Тогда же я обучалась кройке и шитью в клубе Володарского. Прошла 1-й и 2-ой курс. Там же прошла курс отделки верхнего платья. Всеми этими делами занималась с удовольствием, так как это было новым для меня делом, к тому же шло успешно.
Когда Костеньке было уже три года, я поехала с ним в свое первое путешествие в Среднюю Азию. В Алма-ате жили родственники Имара, а в Талгаре жили и работали на сейсмической станции Татьяна Раутиан и Виталий Халтурин с дочерьми Леной, Ирой и Олей. Родственники Имара интересовались Костенькой. Они собственно и пригласили нас у них погостить. Я же стремилась к любимой мной семье Халтуриных.
В Алма-ату прилетели мы с Костенькой на самолете. Я не испытывала в полете никаких неприятных ощущений, Костенька же плохо себя чувствовал. Ему было тошно, он побледнел и, сидя у меня на руках, боязлив прижимался ко мне.
Семья, к которой мы прилетели состояла из бабушки Марины Федоровны, симпатичнейшей старушки, бодрой, приветливой, хлопочущей по хозяйству, Михаила Агеевича и его жены Лены и двух их дочерей, Ларисы и Наташи. Михаил Агеевич запомнился мне по прогулкам вместе с Костей, где он запускал в небеса самолет-ракету. Косте эта игрушка очень нравилась, нравился и сам Михаил Агеевич, веселый и приветливый. Лена тоже относилась к Косте тепло и заботливо. Вместе с этой семьей жила Валя - сестра Лены, с мужем она, кажется, развелась, так как он сильно пил.
Алма-ата- прекрасный зеленый город. По всем улицам, по обе стороны - арыки, которые снабжают водой насаждения деревьев - огромных раскидистых, создающих зеленый свод, тень и прохладу на улицах в любую жару. Из Алма-аты я ходила пешком в сторону реки Алма-атинки, дальше вверх по её течению до Медео и еще дальше, до открытого места, с которого просматривается хребет Алатау.
Двигаясь по тропе, я увидела впереди домик. Очень обрадовалась, подумав, что я могу там расспросить о том, что встречу дальше. Мои ожидания интересных разговоров полностью оправдались. В домике жила сотрудница Медео с сыном, мальчиком лет 12. Женщина была мила и приветлива и рассказала мне много интересного.
Медео - что это крупнейший в мире зимний спортивный стадион с искусственным льдом. Расположен в горах вблизи Алма-аты, в предгорьях Алатау, на высоте 1700 метров над уровнем моря. На катке в Медео проводятся тренировки и соревнования по скоростному бегу и фигурному катанию, там было установлено много мировых рекордов по скоростному бегу на коньках.
Недалеко отсюда, если пройти вверх по течению Алма-атинки, можно увидеть вершины Алатау. Узнав, что я рисую, посоветовала мне пойти туда и зарисовать. Провожать меня вызвался её сын. Он помог мне нести ящик, краски и зонт. Вышли мы на открытое место, откуда был виден Алатау. Я сделала набросок маслом и мы повернули обратно.
Вернувшись в домик, я была накормлена этой милейшей женщиной. Она показала мне альбом с цветными фотографиями. Я увидела там фото реки Алма-атинки, которое мне очень понравилось.
- Знаете ли вы, откуда был сделан снимок?
- Да знаю.
Переночевав у неё, мы пошли на это место. Я сделала быстрый набросок и мы вернулись в домик. Я попросила разрешить мне у неё в доме, пользуясь наброском и фотографией, сделать маслом Алмаатинку. Получив разрешение в тот же день начала и закончила. Позднее, в 1983 году я подарила эту картину Марии Иосифовне на её день рождения 10 ноября.
От этой же женщины я узнала, что Алмаатинка, сейчас быстрая, но небольшая речка иногда становится, при быстром таянии снегов, мощной полноводной опасной рекой. Тогда она несет в своих водах вывороченные деревья и даже огромные каменные глыбы, вынося их на поверхность около Алма-аты. И действительно, я видела при выходе их города такие огромные глыбы.
Она же мне рассказала, что есть проект - перегородить ущелье, где протекает эта река. Мощными взрывами с обеих сторон создать плотину большой высоты. Позднее Таня Раутиан рассказала мне, что этот проект был осуществлен. Создана плотина высотой 100 метров из горных пород, выброшенных взрывами.
В Талгар я ездила на автобусе из Алма-аты.. В самом Талгаре я сделала акварель: вид с холма, у подножия которого расположена сейсмическая станция. Эту работу я подарила Лидии.
Из Талгара я на автобусе cъездила к озеру Иссык. Это очень красивое озеро, окруженное горами, с зелено-голубым цветом воды. Оно расположено в 45 километрах от Талгара. На берегу озера - гостиница и несколько домиков. Туда по выходным дням приезжает множество туристов, которые катаются на лодках и любуются красотой. Если немного подняться на склон горы, видно все озеро и ущелье, из которого бежит речка, впадающая в это озеро. С этого склона я сделала акварельные наброски озера. Очень жаль, что пропали эти наброски: жена Юрия, Мария Л., выкинула их, найдя в них клопов.
Озеро Иссык не существует более. Произошел прорыв воды из верхнего ущелья. Волна обрушилась в озеро, перевернуло лодки с туристами, прорвала берег и устремилась вниз по крутому нижнему ущелью, прервав дорожное сообщение, разрушая дома внизу, на выходе из ущелья. На вертолетах спасали людей, успевших убежать от волны вверх по склону. Все озеро вытекло. Об этом событии было сообщение в газетах.
Насладившись жизнью в Талгаре и его окрестностях, и оставив Костеньку в Алма-ате, я прокатилась на маленьком самолетике в Киргизию - в городок Пржевальск, расположенный на озере Иссык Куль. Оттуда на автобусе съездила в урочище Джеты-Огуз. Это очень красивое ущелье, с поросшими лесом склонами. В одном месте на поверхность выходят очень странные ярко-рыжие вздыбленные глыбы. Они и называются по-киргизски Джеты Огуз (семь быков) С них я тоже сделала набросок.
Часть времени в Алма-ате Костенька болел корью. Окна в его комнате занавесили, Лена и Валя заботливо за ним ухаживали, а меня отпускали. Болезнь протекала в легкой форме, без осложнений.
Обратно мы летели, кажется, через Новосибирск. Обратный путь на самолёте был неровным. Самолет несколько раз попадал в воздушные ямы. Ощущение не из приятных: кажется, будто проваливаешься в бездну. Тут уж не только Костенька, но и я переживала неприятные минуты.
Так закончилось мое первое путешествие в Среднюю Азию.
1984

<< С.И.Демкина: ВОЙНА, ЭВАКУАЦИЯС.И.Демкина: ЖИЗНЬ КАК ОНА ЕСТЬ>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация